Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Закурчавились пряди и локоны
На лице и груди воздыхающей.
У вашей возлюбленной курчавая грудь? Комментарий автора: Словарь:
"курчавый - вьющийся кудрями,
прядь - пучок прилегших друг к другу волос,
локон - завитая прядь волос."
Закурчавился волос (пряди/пучки/ и локоны), они были на спяшей - на её лице, плечах, груди.
(Видите ли у моей возлюбленной не короткая (языческая) стришка "карэ", а длинные волосы. Им я посвятил свой стих "Мой водопад" - почитайте его, господин острослов.
Я горжусь своей возлюбленной, как Соломон в "Песни песней".
Рекомендую так же прочесть и "Прихоти".
Моя любовь меня вдохновляет на эти стихи (возможно и на другие, которые я напишу).
С уважением к вам, во всём видяшем "иное"...
P.S.: А вообще-то, спасибо брат за критику (стих не должен бегать со словарём) - я уберу "разночтение" на новый вариант.
Stave
2009-05-12 20:34:29
Спасибо, я действительно не над возлюбленной смеялся, а над звучанием стиха.
ангел ангел
2009-06-03 12:59:19
1. а почему у неё "кожа ГУСИНАЯ" -))) ?
2. "Одиночеством ДОЛГИМ (?!?)загубленным" - крууууто -)
Саш, не обижайтесь, но ваши аллегории пока далеки от совершенства Комментарий автора: 1. "ГУСИНАЯ кожа" - о коже, покрывшейся мелкими пупырышками от холода или от волнения. (Спящие люди часто волнуются от снов и даже потеют во сне).
2. "ДОЛГИЙ" - Продолжительный, длительный. (Одиночество может быть и не долгим).
Вы правы, мои аллегории несовершены! Я учусь поэтическому ремеслу (не обижаюсь).
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
